На веки вечные, как мудрости пример,

Храните в памяти спасение Кырк-Йер,

Да не забудут сердце и уста

Преданье об уме Гулюш-тота.

Поселились смерть и страх

В тех, кого забыл Аллах

И покинул хан в беде,

Скрывшись неизвестно где.

Не цветут сады в аулах,

Как жаровни красны дула.

Кровь заполнила Кырым,

От потоков слез седым

Стало море. Пепел. Мрак.

Брату брат заклятый враг.

И бесчинствам нету меры.

Смерть грозит вратам Кырк-Йера.

От насилья и разбоя

Нет достойного отбоя.

Времена кровавых смут

Их «УРКУвом» назовут.

Близок враг -  и нет спасенья

Джуфт-Кале объят смятеньем.

Все закрыто на засовы,

Темноту пугают совы,

Настороже каждый дом:

В сердце стук, а в горле – ком.

К крепостным воротам споро

Прут бандиты пушку в гору.

С силой дикою и злою

Не управиться смолою,

И не сможет кипяток

Удержать врагов поток.

В ужасе отцы и деды:

Нет и призрака победы,

Все в тревоге, бледны лица,

Нету сил даже молиться

Перед тöром в кенаса.

Лишь Гулюш-тота не плачет:

«Нет надежды на удачу?

Против недруга мы сможем

Силы хитростью умножить.

Чтоб спасти и жизнь, и честь

У народа выход есть!»

Вот она перед джаматом

Говорит: «Да, мы не святы.

Может это испытанье

За грехи, как наказанье

Свыше ниспослал Тэнгри

И погибнем до зари,

И разрушен будет скоро

Наш прекрасный древний город,

Но давайте же рискнем

Перед пушечным огнем!

И откупимся добром,

А не златом-серебром.

Надо только постараться

Эту банду оборванцев

Мнимой лаской покорить,

Напоить и накормить.

У ворот общиной всей

Встретить «дорогих гостей».

Рад Восток гостеприимству.

Не должны пойти бесчинства,

Ну а если разорят

Жизнь хотя бы сохранят.

Направляйтесь на моленье

В кенаса за избавленье…»

Остальное – бабье дело.

Закипело, зашипело,

Жарят, варят и пекут.

Чем закончится их труд?

* * *

 У ворот  Биюк-капу

Сбились жители в толпу.

Здесь столы накрыли снедью

И посуда блещет медью.

На глазах дрожат слезинки:

То ли свадьба, то ль поминки.

* * *

 Словно алчные гиены

За воротами сеймены.

Речь чужую ухо ловит.

Что же нам судьба готовит?

От волненья страха нет.

Близок роковой момент!

Только пушки развернулись,

Как ворота распахнулись.

Не мерещится ли это?

Вышли старцы. Разодета

Впереди Гулюш-тота.

Улыбаются уста.

Хлебом-солью привечает

Неприятеля. С речами,

Сладкими, как майский мед,

За столы бродяг ведет.

Предвкушая славный ужин

Враг почти обезоружен.

Как давно они не ели,

Как им битвы надоели.

Ноздри ловят ароматы:

Будоражит запах мяты,

Манит белая халва,

И шербет, и баклава.

Туши жирные баранов,

Кубетэ и соус пряный,

Плов душистый, а для теста

Хватит ли в желудках места?

Разбегаются глаза,

И течет рекой буза.

Всем им думалось с тоскою:

«Насладиться  бы покоем,

От невидимых оков

Отряхнуться». Отчий кров

Кто-то вспомнил. И была

Горяча хамур-долма.

Пили-ели, ели-пили,

Угощение хвалили

Благодарствуя за ласку.

И рассталися по-братски.

На дорогу запаслись

И… скатились камнем вниз.

                   * * *

 На веки вечные, как мудрости пример,

Храните в памяти спасение Кырк-Йер.

Недаром мудрость древняя гласит:

«Целуй, когда не можешь укусить».

                Период действия – XVIII век. В Крыму и поныне живут потомки героини сказания. На примере Гулюш-тота и Алтын-апай видно, что женщины играли заметную роль не только в повседневной жизни, но и в критические периоды истории караев.

                Интересно, что площадь перед Биюк-капу называется «Поцелуй Гулюш».