«Красота — эта страшная сила» — говорила героиня известного старого советского фильма, и была права. Но в разные времена у разных народов под этим понятием подразумевались то розовощекая мускулистая девица, то воздушное нежное создание. Русская «Елена прекрасная» представляется не иначе как с задорным взглядом и толстой русой косой, а японка — с опущенными глазами и в кимоно.

         Каково же было представление о красавице у крымских караимов?

     В старину возвышенно писали: «красивая, как саранская лилия», или «совершенная красота, сияющая как плеяда звезд, светлая, как солнце, перед ее красотой блекнут созвездия медведицы» [Авнэ-Зиккарон].

      Обратимся к «словам отцов» — аталар сöзи. Пословицы не описывают красоты, а только передают отношение к ней, причём наставительно-оберегающего характера. Красоту внутреннюю предпочитая внешней. 

            Какая из красавиц самая красивая? — Та, которую любишь.

            Красивую увидеть — приятно глазам. А сердцу вредно.

            Красота девушки в упорном труде.

            Красота — это беда, уродливость — золотая крепость.

           А вот в сказках, в песнях внешность красавицы описана достаточно чётко. Гахан С. Шапшал писал, что прекрасна та, «...лицо которой сравнивается с луной и притом в 14 ночь месяца, т. е. с полнолунием (отсюда и распространенное у караимов женское имя — Айтолу, т. е. Полная луна). Брови — лук, ресницы — стрелы, щеки — персик, губы — черешня, стан — гибкий кипарис и т. д.» [2004, с. 16]. Женщина должна быть яркая, глаза миндалевидные, нос не слишком большой, волосы черные, брови «как змея... дугой». Красавицу сравнивали с цветком, с розой.

       Кроме Айту(о)лу ещё несколько национальных имён и прозвищ говорят о любимом в народе женском облике: Акбийке — белая госпожа; Апи — паинька; Ачкэй — совершенство; Балхатын — сладкая, женщина-мёд; Бюбуш — улыбка; Гулюш — смеющаяся; Гулеф — роза; Кайгана — яичница (т. е. глазастая); Мамук — мягкая, как вата; Сымыт — мука-крупчатка (белая и нежная); Чичэк — цветок; Гузель — красавица; Татлы — сладкая; Татлы-Джан — сладкодушная; Татлы Тильчек — сладкий язычок; Карчэх — снежок. Ценился хороший незлобливый мягкий характер улыбчивой девушки с большими глазами и светлой кожей.

         Глаза крымские караимы считали выразителем человеческой сущности; придавали им большой значение, с ними связан целый пласт фольклора.

         Коз бар — йарык йокъ. Глаз есть — света нет.

         Гузель кормэк козге йарыкъ. Видеть красивое — свет для очей.

       Инсаннын козу — айваны казангъа инсанны, мэзаргъа. Сглаз может свести скотину в кастрюлю, а человека в могилу.

     Взгляд, возможности глаз, функции отражать свет и окружающее были важными характеристиками личности. Отсюда и частые упоминания «сглаза» в фольклоре, дошедшие до наших дней амулеты «от сглаза» в виде голубых и синих бусинок, обычай посторонним лишний раз не показывать ребёнка после рождения и многое другое. С этим связаны фамилии Карагоз (чёрные глаза), Джанкоз (душевные, милые глаза), Танагоз (телячьи глаза, льстивые глаза), Каймачи (с раскосыми глазами).

            При описании любимой почти всегда говорят о глазах.

            Как алмазы твои очи,

            Цвет волос — темнее ночи. [Иракдан сены..., 1912, с. 12]

          Нышанжи (сваха) Арзутота из «Записок караимского школьника» А. Катыка, раскритиковав некрасивую рыжеволосую и в веснушках Стерку, красавицу описывает так: «Тонкий выточенный нос, большие черные глаза, румяные щеки... А как нарядится в татарский костюм, и поставит феску на свои пышные волосы а-а! — душа радуется» [1911,  с. 40].

      Как несомненное украшение внешности девушки упоминается национальная одежда: «татарский костюм» и фес.

       Бесспорно, наряд имеет огромную роль для определения вкуса и индивидуальности. Пословицы гласят:

           Если и ступу приоденешь, она покажется невестой.

         Хорошая одежда хозяина красит.

     Дерево украшают листья, а человека — одежда.

   Караимы отличались внимательным отношением к наряду. Путешественники отмечали «аккуратный внешний вид» [Henderson, s. 335]; то, что «всегда одеваются с чрезвычайной тщательностью» [Демидов, 2011, с. 201]; восточный стиль платья; писали: «одежда караимов мало чем отличается от одежды татар» [Klark, 1837, s. 317].

    Оценить караимский женский наряд постороннему человеку было достаточно сложно ещё в начале ХIХ века. На улицу чаще всего караимки выходили в фередже — длинном белом одеянии, скрывавшем фигуру от макушки до пят. «...изредка промелькнет кое-где с головы до ног окутанная в белую простыню татарка или караимка...» — пишет Мурзакевич, посетивший Крым в 1836 г. [Мурзакевич, 2011, с. 24]. Э. Кларк упоминает «женские фигуры в белых облачениях» в 1812 [s. 317].

Вплоть до середины XIX в. в брачных договорах — шетарах в перечне джийиза (приданого) упоминается суконное фередже (1834, 1851 гг.) [ГА АРК]. Но даже такая, казалось бы традиционная, стандартная, скрывающая полностью женскую фигуру вещь, была подвержена влиянию моды. Если в XIX в. упоминаются только белые (суконные) фередже, то в XVII существовали и другие.  Так, в шетаре 1649 г. из Мангупа «параджа (фередже) мор», т. е. фиолетовая [Vasytinskaya, 2010, s. 196].

Но и такая одежда не мешала ценителю разглядеть прекрасное: у караимских женщин «...греческий нос с тонко вырезанными ноздрями, гордо вздернутая верхняя губа и изящное очертание рта... в то время как глубоко посаженные большие глаза так мощно усиливают эффект, что белые покрывала feredjes уже мало что могут добавить к их красоте» [Деннис].

Самую красивую женщину в народном представлении олицетворяла невеста — в этом образе идеально сходились молодой возраст, богатое убранство, любовь и надежды на прекрасное будущее. Наиболее пышно одевались на свадьбу. Судя по описаниям и фотографиям, женский праздничный костюм был очень ярок. Он состоял из нижней рубашки (кольмэк), платья (антер), кофточки (хыркъа) и верхнего кафтана [Полканов, 1994, с. 26].
      Длинное до пят платье предпочитали броской расцветки (например, в зеленую, розовую и голубую полоски, или голубое с яркими розовыми и золотыми цветами и т. д.). Зачастую нижнюю кромку окантовывали тесьмой (золотой, ярко-розовой...). Материалом для праздничного платья служили парча, шелк, бархат, замша. В перечнях приданного находим: кутневый (полушелковый), шалевый, шаламаджа (из сирийского пестрого шелка) и ситцевые антери (платье) [1834 г., ГААРК], платья шелковые, из материи море и севье, из зеленого ситца, перусин антери (1851 г.); бархатное, суконное, шелковое (1871 г.); казимировое (из тонкой шерстяной ткани) и сатиновое (1893 г.).

 Демидов в 1837 году описывает караимку из Кале так: «Платье ... было щегольского покроя, шелковое, с голубыми и красными полосками, очень ловко обхватывавшее ее стройную талию, не искаженную корсетом; широкий пояс, перевязанный довольно низко, спереди был схвачен двумя круглыми серебряными бляхами прекрасной работы» [2011, с. 201].

Круглые пряжки поясов у крымских караимок встречаются достаточно часто в описаниях и на изображениях. К примеру, в книге Маркова [2009, с. 38], или читаем у Р. Лайала [Lyall, 1825, s. 267]: «Под мантиями на них были надеты широкие кожаные пояса, концы которых были соединены спереди медной круглой пряжкой в виде замка. Пояса были одеты не на талии, а почти сразу над бедрами, нарушая этим всю соразмерность женского тела». На сегодняшний день сложилось такое мнение, что именно круглые пряжки — особенность костюма караимки Крыма, однако бляха могла быть и формы бадем (миндаль), филигранный и пр. Серебряные пояса и пряжки были достаточно дорогими и передавались по наследству. Вес и стоимость их можно примерно оценить по спискам приданных разных лет у семей разного достатка: бляхи для пояса — 75[1] руб. (1834 г.); блях золотых, т. е. кушак баш 1 пара 15 мускал (~ 62 гр.) — 60 руб. и кушак чистого серебра называемый кушак баш в 40 дрем. — 13 руб. серебром (1851 г.); кушак баш т. е. бляхи серебряные пара 30 драхм (~ 54 гр.) — 10 руб. и пояс серебряный кавказский — 12 руб. (1854 г.); серебряный кавказский поясок — 25 руб. и тоже на галунной тесьме — 10 руб. (1871 г.).

На платье могли одеть передник (с вышивкой, ажурный, украшенный тесьмой...) и короткую (до талии) куртку (хыркъа, салтамаркъа) с рукавом чуть ниже локтя, без застежки. Женские куртки от мужских отличались фасоном — шились без воротника. Делались и теплыми — с мехом и подкладкой. Ценились также шубки на меху из бархата и атласа (тон).  В списках джииза упоминаются шубы: атласная и бархатная, подбитые белками; китайская подбита котиком; из зеленого бархата подбитая хфептовым мехом; синего сатина обшитая брозументом; золотом вышитая и блестками короткая; коротенькая шалевая; из красного канауза коротенькая; короткая атласная с брузументами подшита сибиркою; салтамарка (куртка) такие: суконная, бархатная, шалевая, бархатная вышитая золотом кефга.

Верхний кафтан шили из бархата и шелка зеленого, малинового, синего, кофейного цветов. В шетарах XIX в. записаны «кофтоны» тофтовой, канауровый, пекевый, фланелевый, ситцевый, но не встретился ни один «кафтан сары дэри» — кафтан желтый кожаный, модный два столетия назад (1649 г.) [Vasytinskaya, 2010, s. 196].

На ноги надевали чулки (къалчын) с подвязками (къалчынбав). Обувью служили туфли или легкие, украшенные шитьем, сафьяновые сапожки. Демидов [2011, с. 201] приметил на ногах женщины Кале «желтые бамбуши, общеупотребительные в здешнем краю». А в песне «Кэлин кэльсын» поется о красных сапожках (этик) на ногах невесты. Примечательно, что в приданом девушек нам практически не встречалось обуви.

В грязную погоду одевали высокие деревянные колодки (налын), в праздничном варианте — украшенные резьбой, инкрустацией деревом и перламутром.

Костюм завершали круглая низенькая, чаще красная шапочка (фес) и покрывало (махрама, шэрбэнта, тувух), или шаль, платок (машапа).

Праздничную одежду украшали вышивкой, блестками, жемчугом, тесьмой, галуном. Чем больше украшений было на женщине, тем она считалась привлекательнее.  На некоторых фото красавицы просто увешаны с головы до ног различными изделиями ювелиров. Интересны не употребляемые ныне несколько рядов цепочек или бус, крепившихся на плечах курточки с двух сторон; головные цепочки «кашь базцы», серьги «бадем-сырга» и «бутаклы-сырга».

Спереди на платье одевали ожерелье из монет (гэрданлык), или ажурную жемчужную (иногда бисерную) сетку (инджили кафас), нижний край которой украшался монетами. С. Бейм отмечал, что могло быть «два, три, иногда до десяти рядов золотых монет...» [1911, с. 74]. Монетами украшали и шапочки. «...их головы были покрыты низкими красными шапочками, а длинные косы лежали на их спинах. Дукаты, цехины и многие другие золотые монеты составляли украшения их шей» — подметил Р. Лайал [Lyall, s. 267]. «Классическими» караимскими считались шапочки совсем низенькие, в несколько сантиметров высотой с прямыми, или чуть выгнутыми боками. Но носили и высокие, и конической формы, с кисточками, серебряными навершиями, вышивкой маклама (по настилу), пулом и др. украшениями. Фесы, очень дорогие и искусно выполненные, были обязательным атрибутом джииза. С. Бейм писал о них, как о «фесах, унизанных жемчугом с дорогим кружевом, обвешанным мелкими турецкими золотыми рупиями» [1911, с. 74]. Очевидцы прошлого века отмечали «на небольшой красной шапочке голубую бахрому и вышитое золотом донышко, иногда усаженное камнями или золотыми монетами» [Полканов, 1994, с. 23]. Вышивка и бахрома могли быть и коричневого, темно-синего, фиолетового, черного цветов.

Стоимость таких украшений была довольно значительной: «жемчужный нагрудник 5,5 мускаль 60 рублями золотыми» (~ 26 гр.) — 150 руб.; «нашейник в 36 червонцев фундик рубия с 2 золотыми австриа...» — 53 руб.; «фес с золотыми рублями вышитый 26 штук» — 15 руб. серебром; «феска с жемчужным кружком вес жемчуга 14 золотников и кругом рубия 77» (~ 60 гр.) — 200 руб. Наряду с «праздничными фесами» — своеобразным вложением капитала, фигурируют по несколько других, более скромных: «фес, золотом вышитый», «феска с шелковым кружком»... В шетаре 1893 г. фес уже отсутствовал. Пожилые замужние женщины фес не надевали — повязывали определенным образом платок (джамбер).

Девичью прическу составляли «тонкия и длинныя коски, числом иногда до ста и даже более» [Бейм, 1911, с. 74]. Писали, что «Караимки заплетают пышные свои волосы по крайней мере в 30 мелких кос, которые и рассыпаются по плечам» [Полканов, 1994, с. 23].

Прическа замужней женщины была иной — на висках выкладывались особые локоны — зилиф, толщиной в 3 пальца, плоские, закручивающиеся к бровям.  «Караимки тщательно лелеют их, потому что они придают выражению их лица большую красоту, особенно при красной феске, которая суживает лоб сверху, а локоны по сторонам, отчего глаза много выигрывают в выразительности. Вдова и девица локон не имеет [Бейм, 1911, с. 76].

В первой половине века модно было красить хной ногти (иногда ладошки) и волосы. Это было обязательным после купания для невесты. В свадебной песне «Аглама келин» пелось: «она желтой хной окрасила руку... розовая невеста». Брови подкрашивали сурьмой.

С середины XIX в. происходят изменения во вкусах, привычках, отход от традиционного уклада жизни. Это находит отражение в брачных договорах. В перечне приданного 1871 г. наряду с традиционными предметами встречаем: 2 корсета, 2 шляпы, 2 чепчика, 2 пары перчаток...; а в 1893: 8 пар чулок фильдеперсовых, 1 летнее пальто, 1 шелковая ротонда, 2 шляпы и т. д.

Постепенно вкусы меняются, внешность становится унифицированнее, беднее красками, строже, сдержаннее.

Несмотря на довольно быструю адаптацию к новым условиям жизни в Российской империи, караимы в Крыму достаточно долго, вплоть до начала ХХ века предпочитали сформированный веками образ женщины. Представительницы слабого пола нередко одевались в национальный костюм на семейные торжества и для фотографирования. Отдельные детали национального убранства были популярными и в сочетании с европейским платьем: курточки, пояса, фесы, головные покрывала, платки, шали.

Кондараки замечал, что караимки «до настоящего времени предпочитают всем другим нарядам татарский фес и червонцы на шее» [1912, с. 80].

Даже за пределами Крыма на благотворительные вечера, национальные и семейные встречи многие дамы приходили в традиционном наряде, считая его самым привлекательным (хотя он был в диковинку для местного окружения). Так, журнал «Караимская жизнь» пишет о Киеве в 1911 г.: "Танцевали хайтарму в национальных костюмах” [1911, с. 133]. Тоже наблюдалось в Одессе и в других городах огромной империи. Девушки в традиционном убранстве с множеством мелких косичек встречаются даже в 1910-20-х годах на фотографиях, но скорее, как исключение.

     Вкусы крымских караимов и представителей других народов зачастую совпадали.  Например, первой красавицей Евпатории в 1910-е гг. считалась Лиза Авах, о чем упоминает И. Сельвинский в романе «О, юность моя!».

            Поэт Л. Аренс о своей будущей жене С. Савускан пишет:

На камне, в чадровом платочке,

В татарских серьгах золотых,

С большими карими глазами,

Как у газели,

Стояла обрученница моя.

        Автор обратил внимание на ещё традиционные в то время (начало ХХ в.) для караимок «чадровый платочек» и татарские золотые серьги.

      Некоторые элементы народного наряда сохранялись в Крыму вплоть до депортации крымских татар. С этого времени носить какую-либо этническую деталь было не безопасно. Известен, например, случай, когда Сем. Мих. Шапшала вызвали в Симферополе в «органы» и в жесткой форме попросили более не одевать низенькую круглую барашковую шапку (в простонародье — «караимку»).

       Однако пожилые женщины еще долго сохраняли в сундуках «бабушкино» наследство». Вот какой случай описывала Габай (Ефетова) Л. А. В 1950-х годах она сопровождала гахана С. М. Шапшала в Евпаторию. Они постучали в дверь знакомой караимки. Та открыла, увидела Лидию Александровну с гаханом, сказала «Ой!» и тут же закрыла дверь. Они не поняли в чем дело, стояли перед домом и думали, куда идти дальше. Но буквально через минут десять дверь открылась и на порог вышла хозяйка дома в национальном костюме и украшениях. После этого она поздоровалась и с радостью впустила гостей.

      Многое из сказанного выше о физическом облике, одежде и украшениях крымских караимок приложимо к другим крымским татаркам и крымчачкам. И это понятно, ведь всех связывают общие далекие предки, территория, история, долгое совместное проживание. Гости Крыма обычно не могли различить по национальности коренных крымчанок только по внешнему виду. А местные жители безошибочно определяли часто лишь по некоторым деталям костюма. Сейчас эти особенности забыты. Интересно было бы их восстановить, для чего нужен сравнительный анализ. В отношении крымских караимок пока можно указать на специфичный фес, пряжки пояса, жемчужную сетку инджили кафас. Но сопоставительного материала пока не достаточно.

         Значительная часть приведенного материала получена при изучении брачных договоров в отношении одежды и украшений, а также их стоимости. Интересно было бы сравнить между собой брачные договора коренных народов Крыма. В перспективе — сравнение одежды и украшений крымчанок и женщин других тюркских народов, далеких от Крыма территориально, но близких по языку и другим особенностям национальной культуры. Кстати отметим, что у крымчан, киргизов и туркмен-ахалтекинцев [Morelowski, 1934] есть общие мотивы орнаментального шитья.