День рождения Антона. В Кизилкобе с Виктором Дублянским и Юрой Шутовым мы провели трое суток за третьим сифоном. Исследовали эту часть пещеры. Вели съёмку, замеры расстояний между природными карбонатными плотинами – гурами, изучали ритмичность слоёв, отбирали образцы, пробы русловых отложений, описывали натёчные формы. Работали в гидрокостюмах. Передвигаться и делать замеры часто приходилось в русле реки. Из-за прохладной среды (8 градусов) в маршрутах часто пили из термоса горячий чай. Организм стремился скорее от него отделаться, что было не просто. Лишь причудливая поза позволяла избавиться через грудной клапан гидрокостюма от бывшего чая. И всё-таки часть его оставалась внутри. Спали по несколько часов, по очереди залезая в согретый товарищем тёплый, но влажный спальный мешок в палатке. За работой  время летело незаметно. Через двое суток, как запланировали, часть снаряжения и проб доставили к первому сифону, чтобы их забрала группа поддержки. Ещё через сутки с оставшимся снаряжением и пробами пошли к выходу, стараясь успеть к контрольному сроку. Благополучно преодолели сифоны и пошли в обход русла.

Неожиданно в обвальном зале обнаружили сидящим на большой глыбе Антона Вальтера. Он сутками раньше помогал забирать снаряжение от сифона. Но при выходе остался без света и отстал от вспомогательной группы. Его отсутствия не заметили. И Антон просидел сутки в абсолютной темноте, на пошатывавшейся глыбе, опасаясь не упасть с неё и регулярно подавая сигналы голосом. Причём в день своего рождения. Выбрались уже вчетвером. Случай, конечно, вопиющий. С «потерявшими» товарища пришлось крупно поговорить. Они почему-то решили, что Антон остался с нами, а не пошёл к выходу.

Заключительные аккорды. Чатырдаг мы очень любили с детства. Часто посещали пещеры. Возвращаясь домой, как правило, грязные и уставшие, обычно наслаждались в Перевальном (Ангаре) чебуреками и сухим вином в полупустом тогда ресторанчике. Кое-кто танцевал со скучавшими официантками. Пока мы приятно проводили время, Гена Пантюхин нередко умудрялся сбегать несколько километров в Кизилкобу и выкупаться в подземной речке перед сифоном, где было поглубже.

Легкомыслие. Иногда судьба наказывала нас самоуверенность и легкомыслие. С Геной Пантюхиным на Чатырдаге залезли как-то в незнакомый карстовый колодец между  Бездонным и Ходом Конём. Спустились на дно по репшнуру. При подъёме (15 м.) вручную, когда оставался до верха всего метр, судорогой свело мне руки и ноги. Успел крикнуть «падаю!» и, зажав трос головой у шеи, полетел, обжигаемый им, вниз. Гена намотал шнур на руку и подставил мне спину, прикрыв собой груду камней. Я упал на него, избежав травмы. Отдохнув, ещё дважды пытался выбраться, но опять не мог из-за судороги (у меня такое случилось впервые). Затем Гена всё же смог выбраться скалолазанием и вытащил меня. Позже мы искали, но так и не нашли злополучный колодец. После того случая я боялся ходить по верёвке без страховки.

Очки. В Трёхглазке на Чатырдаге спелеологи нашли перспективную для прохождения щель на втором этаже. Я пролез в неё с трудом. Но, поднимаясь обратно, не вильнул задом в нужном месте и застрял. С трудом вытащили меня уже без комбинезона, очков и с основательно потёртой спиной. Лет пять спустя Слава Пантюхин при дальнейшем прохождении щели нашёл и затем торжественно вручил мне очки. Они не разбились и ещё долго служили.

Бревно. В 1970-е годы модно было массово восходить на Чатырдаг по линии комсомола и профсоюзов с водружением на вершине разных символов от стягов и бюстов Ленина до маршрутных книг и памятных знаков. Их неизменно через некоторое время сбрасывали вниз. Мы не одобряли стадные восхождения. Но небольшими группами часто посещали вершину. Оттуда был прекрасный обзор большей части Крыма. Хорошо смотрелось море. Приятно было лежа на траве наслаждаться окрестными пейзажами. Старожилы приравнивали к хаджу двадцатикратный подъём на Чатырдаг. Мы старались наращивать посещения, приближаясь к заветной цифре. Однажды с Юрой Шутовым пошли в очередной раз на верхнее плато. Решили поднять наверх и установить на Эклизи буруне большое бревно. Нашли у подножия длинное и толстое сухое дерево без ветвей и с трудом потащили наверх. Бревно становилось с каждым шагом тяжелее. Наконец преодолели подъём и, отдохнув на вершине, вставили бревно в расщелину. Затем легли отдохнуть и насладиться открывающимся видом с чувством исполненного долга. Бревно хорошо вписалось в пейзаж. Насладившись сделанным, собрались спускаться. Но в душу закрался червь сомнения. Решили, что зловредные туристы наверняка сбросят наш знак и порадуются картиной падения. От этой мысли стало жалко себя. – Мы трудились, а удовольствие получат другие. Сами сбросили бревно, насладились картиной и грохотом падения. Довольные собой, спустились. Убедились, что даже тяжелый и бессмысленный труд при разумном подходе может доставить удовольствие.

Ю. Полканов